ПРАХ ВРЕМЕН

В центре сюжета — Уянг Фенг, который перебирается в Западную Пустыню после того, как любимая женщина его отвергает. Он занимается тем, что нанимает искусных воинов для выполнения заказных убийств. Уязвленное самолюбие делает его безжалостным и циничным, но по мере того, как он встречает друзей, знакомится с клиентами и будущими врагами, он начинает осознавать свое одиночество…

Статья

"Мое черничное кунг-фу"

Спустя пятнадцать лет в повторный прокат выходит фильм Кар-вая "Прах времен" — китайское фэнтези с разбитыми сердцами, грустным ослом и корзиночкой яиц.

Посреди живописной пустыни стоит уютный домик, где путники могут не только выпить чаю, но и — в буквальном и переносном смысле — протянуть ноги. Хозяин домика (Лесли Чун) — человек с хитрым и одновременно задумчивым лицом — готов вникать в любые подробности чужой нелегкой жизни. И, по желанию клиента, найти подходящего киллера, чтобы решить проблемы.

В домик попеременно заглядывают то красивая женщина Инь, которая хочет убить своего брата Янь, то красивый мужчина Янь, который хочет убить Инь. То бедная барышня из деревни, которой нужно отомстить за брата, но нечем заплатить, кроме как грустным осликом и корзиночкой яиц. То сами киллеры, у одного из которых амнезия, другой почти ослеп, третий босоног и мучает жену. Выясняется, что Инь и Янь — одно и то же лицо, решившее покончить жизнь самоубийством на любовной почве, а у всех прочих непростых мужчин и женщин тоже разбито сердце — в том числе у хозяина домика, чья карьера фехтовальщика бесславно скуксилась, когда свет его очей (Мэгги Чун) выскочила замуж за другого.

Выходит, кажется, неплохой зачин для романтической истории в китайском стиле, но с одной существенной поправкой — режиссировал "Прах времен" начинающий гонконгский гений Вонг Кар-Вай, на чьих фильмах, как известно, нужно вручать осла и корзиночку яиц всем тем, кто сумеет разрубить узел авторского замысла.

"Прах" ближе как раз к этим упражнениям для ума, чем даже к своему источнику — роману-фэнтези Луи Ча, легшему в основу фильма. Деление героев на злых и добрых, например, здесь полностью отсутствует. Размыта и цена вопроса, из-за которой стоит демонстрировать хорошее кунг-фу, рубить кого-нибудь мечом и быстро летать на проволоке. Парадоксы несбыточной любви, которые так занимали режиссера уже в 94-м году — совсем не та ситуация, когда нужно звать на помощь легендарного хореографа Саммо Хуна, ставившего для "Праха" боевые сцены. Без них спокойно можно было обойтись вообще, перенеся действие из пустыни Гоби в неоновые джунгли Гонконга без всякого вреда для замысла (что, собственно, Кар-вай Вонг и сделал, сняв в том же году "Чунгкингский экспресс", чтобы, по его же словам "прочистить себе мозги": работа над монтажом "Праха" продвигалась нелегко).

И все же, при всех издержках, "Прах времен" остается фильмом удивительным. Удивительна здесь даже не столько работа оператора Кристофера Дойла, чья романтичная камера все время спасает фильм, вынимая его из бездны философских смыслов, сколько режиссерское визионерство, предвосхитившее на много лет вперед развитие жанра. Кунг-фу здесь начисто провалено, но Кар-вай все равно остался на переднем крае модернизации жанра, которая активно шла в гонконгском кино всю первую половину 90-х, порождая, кстати, еще более эксцентричные фильмы, как какое-нибудь "Героическое трио" Джони То. Правда, в конечном итоге жанру все равно пришлось поглупеть и стать немножко голливудским, а "Прах времен" скормить маленькими кусочками "Тигру и Дракону" Энга Ли.

И последнее. Фильм вернулся на экраны спустя пятнадцать лет с оцифрованной картинкой, цветными титрами и полностью переписанным саундтреком с вездесущим Йо-Йо Ма (что, кажется, не пошло ему на пользу: тревожные синтезаторы Фрэнки Чана звучали убедительней). Это показательное возвращение: домик в пустыне, его хозяина с разбитым сердцем и вино забвения можно запросто конвертировать в Джуда Лоу, нью-йоркское кафе и черничное пирожное. Разница, однако же, существенная: "Черничные ночи" демонстрируют лишь пепел, оставшийся от былого творческого метода. А "Прах времен" горит ясным сильным огнем.

Текст: Иван Куликов