МЕЛОДИЯ ДЛЯ ШАРМАНКИ

ММКФ, 2009 год: Лучшая женская роль - Серебряный «Святой Георгий» (Елена Костюк);

Приз Федерации киноклубов России;

Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ).

ММКФ, 2009 год: Лучшая женская роль - Серебряный «Святой Георгий» (Елена Костюк);

Приз Федерации киноклубов России;

Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ). ММКФ, 2009 год: Лучшая женская роль - Серебряный «Святой Георгий» (Елена Костюк);

Приз Федерации киноклубов России;

Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ). ММКФ, 2009 год: Лучшая женская роль - Серебряный «Святой Георгий» (Елена Костюк);

Приз Федерации киноклубов России;

Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ). ММКФ, 2009 год: Лучшая женская роль - Серебряный «Святой Георгий» (Елена Костюк);



Приз Федерации киноклубов России;



Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ).

Оставшись после смерти матери сиротами, сводные брат и сестра отправляются на поиски своих отцов в большой город. На пути они встречают множество самых разных людей: добрых и злых, бедных и богатых, умных и идиотов — но никому до них нет ровно никакого дела, ведь каждый погружен в свои заботы. Тем более накануне Рождества. Холодная волшебная рождественская ночь завершается отнюдь не сказочным финалом.

Оставшись после смерти матери сиротами, сводные брат и сестра отправляются на поиски своих отцов в большой город. На пути они встречают множество самых разных людей: добрых и злых, бедных и богатых, умных и идиотов — но никому до них нет ровно никакого дела, ведь каждый погружен в свои заботы. Тем более накануне Рождества. Холодная волшебная рождественская ночь завершается отнюдь не сказочным финалом. Оставшись после смерти матери сиротами, сводные брат и сестра отправляются на поиски своих отцов в большой город. На пути они встречают множество самых разных людей: добрых и злых, бедных и богатых, умных и идиотов — но никому до них нет ровно никакого дела, ведь каждый погружен в свои заботы. Тем более накануне Рождества. Холодная волшебная рождественская ночь завершается отнюдь не сказочным финалом.

Рецензия на фильм:

Рецензия на фильм: Рецензия на фильм: Рецензия на фильм:

Я не могу припомнить ни единого фильма, с которым можно было бы сравнить "Мелодию для шарманки" Киры Муратовой, вот как ни напрягаюсь - ни единого. И данное обстоятельство пугает меня, настолько увиденное мною выходит за рамки привычного кино. Возникает чувство, будто эта абсурдная одиссея Кая и Герды приснилась мне прошедшей ночью, а быть может и того хуже - то был кислотный трип, который мне нипочем не удастся пересказать.



Едва ли локоничность можно назвать коньком режиссерского стиля Муратовой. Я тут не поленился и нашел точное число персонажей эпопеи "Война и мир" Льва Толстого. Их двести два ( можете пересчитать сами, их полный перечень можно найти хоть в Википедии). Так вот здесь, в "Мелодии для шарманки", их не меньше. Портрет на портрете, и все разные, почти у всех реплики, - неистовый вальс меняющихся ликов, характеров, мелких деталей, многочисленных аллюзий, смыслов, ситуаций. Подлинный "Улисс", только в кино. Вот он, весь наш больной и суетный взрослый мир, лихорадочный вихрь, подхвативший двух сирот и закруживший их в гибельном вальсе.



На протяжение всей этой рождественской антиутопии Алену и Никиту будут отфутболивать от одного угла к другому, от парадной к парадной, на мороз, куда угодно, лишь бы с глаз долой. В самом начале фильма, когда они едут в электричке, коммивояжер предлагает пассажирам прикупить открытки к празднику. Среди них - иллюстрация новозаветной истории об избиение младенцев царем Иродом. Почти сразу же их высаживают с поезда за отсутствие билетов, затем местная шпана обирает их. И это только самое начало. Беззлобные и беззащитные, эти два воробушка совершенно неприспособлены к выживанию, даже когда судьба оказывается к ним благосклонной они и тогда не могут распорядиться свалившейся на их голову удачей. А вокруг мы, Вавилон, скопище грешников и равнодушных обывателей, которым нет никакого дела до двух неоперившихся птенцов, современных Кая и Герды, мы, способные снизойти разве что до брошенного вскользь упрека, но и в мыслях не имеющих помочь Алене и Никите.



В кадре была продемонстрирована весьма незаурядная операторская работа и во многом благодаря ей трехчасовой фильм смотрится, - да, именно так, - на едином дыхании. Звуковой ряд также заслуживает внимания. Аквариумные зависания, когда кинозал погружается в совершенную тишину на целую минуту, удачно чередуются с песней Земфиры "Господа" играющей три раза подряд. Нельзя не отметить и игры главных героев: поначалу складывается впечатление, что Кай и Герда соревнуются между собой, кто из них бездарнее воспроиведет свою роль, но чуть позже становится ясно, что Муратова ни в коем случае не требовала от своих малолетних актеров феерической игры, скорее напротив, - в этой холодной сказке всякие эмоции должны только обозначаться и не более того.



В своей вступительной речи к картине Олег Табаков, сыгравший настоящего дьявола в своей непродолжтельной, но очень важной в смысловом плане роли, напомнил собравшимся зрителям о сказку Пушкина о Золотом Петушке, который немедленно оповещал о любой беде в государстве. "Так вот, - говорит Кот Матроскин, - Кира Муратова этим фильмом аж в набат бьет. Беда! Беда!.."



А через три часа, когда завершился фильм, который, я уверен, просто обязан брать Главный Приз фестиваля, мы все разбежались, будто муравьи из разоренного муравейника. Кто куда.



23 июня 2009, Кирилл Купцынов

Я не могу припомнить ни единого фильма, с которым можно было бы сравнить "Мелодию для шарманки" Киры Муратовой, вот как ни напрягаюсь - ни единого. И данное обстоятельство пугает меня, настолько увиденное мною выходит за рамки привычного кино. Возникает чувство, будто эта абсурдная одиссея Кая и Герды приснилась мне прошедшей ночью, а быть может и того хуже - то был кислотный трип, который мне нипочем не удастся пересказать. Я не могу припомнить ни единого фильма, с которым можно было бы сравнить "Мелодию для шарманки" Киры Муратовой, вот как ни напрягаюсь - ни единого. И данное обстоятельство пугает меня, настолько увиденное мною выходит за рамки привычного кино. Возникает чувство, будто эта абсурдная одиссея Кая и Герды приснилась мне прошедшей ночью, а быть может и того хуже - то был кислотный трип, который мне нипочем не удастся пересказать.











Едва ли локоничность можно назвать коньком режиссерского стиля Муратовой. Я тут не поленился и нашел точное число персонажей эпопеи "Война и мир" Льва Толстого. Их двести два ( можете пересчитать сами, их полный перечень можно найти хоть в Википедии). Так вот здесь, в "Мелодии для шарманки", их не меньше. Портрет на портрете, и все разные, почти у всех реплики, - неистовый вальс меняющихся ликов, характеров, мелких деталей, многочисленных аллюзий, смыслов, ситуаций. Подлинный "Улисс", только в кино. Вот он, весь наш больной и суетный взрослый мир, лихорадочный вихрь, подхвативший двух сирот и закруживший их в гибельном вальсе. Едва ли локоничность можно назвать коньком режиссерского стиля Муратовой. Я тут не поленился и нашел точное число персонажей эпопеи "Война и мир" Льва Толстого. Их двести два ( можете пересчитать сами, их полный перечень можно найти хоть в Википедии). Так вот здесь, в "Мелодии для шарманки", их не меньше. Портрет на портрете, и все разные, почти у всех реплики, - неистовый вальс меняющихся ликов, характеров, мелких деталей, многочисленных аллюзий, смыслов, ситуаций. Подлинный "Улисс", только в кино. Вот он, весь наш больной и суетный взрослый мир, лихорадочный вихрь, подхвативший двух сирот и закруживший их в гибельном вальсе.











На протяжение всей этой рождественской антиутопии Алену и Никиту будут отфутболивать от одного угла к другому, от парадной к парадной, на мороз, куда угодно, лишь бы с глаз долой. В самом начале фильма, когда они едут в электричке, коммивояжер предлагает пассажирам прикупить открытки к празднику. Среди них - иллюстрация новозаветной истории об избиение младенцев царем Иродом. Почти сразу же их высаживают с поезда за отсутствие билетов, затем местная шпана обирает их. И это только самое начало. Беззлобные и беззащитные, эти два воробушка совершенно неприспособлены к выживанию, даже когда судьба оказывается к ним благосклонной они и тогда не могут распорядиться свалившейся на их голову удачей. А вокруг мы, Вавилон, скопище грешников и равнодушных обывателей, которым нет никакого дела до двух неоперившихся птенцов, современных Кая и Герды, мы, способные снизойти разве что до брошенного вскользь упрека, но и в мыслях не имеющих помочь Алене и Никите. На протяжение всей этой рождественской антиутопии Алену и Никиту будут отфутболивать от одного угла к другому, от парадной к парадной, на мороз, куда угодно, лишь бы с глаз долой. В самом начале фильма, когда они едут в электричке, коммивояжер предлагает пассажирам прикупить открытки к празднику. Среди них - иллюстрация новозаветной истории об избиение младенцев царем Иродом. Почти сразу же их высаживают с поезда за отсутствие билетов, затем местная шпана обирает их. И это только самое начало. Беззлобные и беззащитные, эти два воробушка совершенно неприспособлены к выживанию, даже когда судьба оказывается к ним благосклонной они и тогда не могут распорядиться свалившейся на их голову удачей. А вокруг мы, Вавилон, скопище грешников и равнодушных обывателей, которым нет никакого дела до двух неоперившихся птенцов, современных Кая и Герды, мы, способные снизойти разве что до брошенного вскользь упрека, но и в мыслях не имеющих помочь Алене и Никите.











В кадре была продемонстрирована весьма незаурядная операторская работа и во многом благодаря ей трехчасовой фильм смотрится, - да, именно так, - на едином дыхании. Звуковой ряд также заслуживает внимания. Аквариумные зависания, когда кинозал погружается в совершенную тишину на целую минуту, удачно чередуются с песней Земфиры "Господа" играющей три раза подряд. Нельзя не отметить и игры главных героев: поначалу складывается впечатление, что Кай и Герда соревнуются между собой, кто из них бездарнее воспроиведет свою роль, но чуть позже становится ясно, что Муратова ни в коем случае не требовала от своих малолетних актеров феерической игры, скорее напротив, - в этой холодной сказке всякие эмоции должны только обозначаться и не более того. В кадре была продемонстрирована весьма незаурядная операторская работа и во многом благодаря ей трехчасовой фильм смотрится, - да, именно так, - на едином дыхании. Звуковой ряд также заслуживает внимания. Аквариумные зависания, когда кинозал погружается в совершенную тишину на целую минуту, удачно чередуются с песней Земфиры "Господа" играющей три раза подряд. Нельзя не отметить и игры главных героев: поначалу складывается впечатление, что Кай и Герда соревнуются между собой, кто из них бездарнее воспроиведет свою роль, но чуть позже становится ясно, что Муратова ни в коем случае не требовала от своих малолетних актеров феерической игры, скорее напротив, - в этой холодной сказке всякие эмоции должны только обозначаться и не более того.











В своей вступительной речи к картине Олег Табаков, сыгравший настоящего дьявола в своей непродолжтельной, но очень важной в смысловом плане роли, напомнил собравшимся зрителям о сказку Пушкина о Золотом Петушке, который немедленно оповещал о любой беде в государстве. "Так вот, - говорит Кот Матроскин, - Кира Муратова этим фильмом аж в набат бьет. Беда! Беда!.." В своей вступительной речи к картине Олег Табаков, сыгравший настоящего дьявола в своей непродолжтельной, но очень важной в смысловом плане роли, напомнил собравшимся зрителям о сказку Пушкина о Золотом Петушке, который немедленно оповещал о любой беде в государстве. "Так вот, - говорит Кот Матроскин, - Кира Муратова этим фильмом аж в набат бьет. Беда! Беда!.."











А через три часа, когда завершился фильм, который, я уверен, просто обязан брать Главный Приз фестиваля, мы все разбежались, будто муравьи из разоренного муравейника. Кто куда. А через три часа, когда завершился фильм, который, я уверен, просто обязан брать Главный Приз фестиваля, мы все разбежались, будто муравьи из разоренного муравейника. Кто куда.











23 июня 2009, Кирилл Купцынов 23 июня 2009, Кирилл Купцынов 23 июня 2009, Кирилл Купцынов

Первые кадры фильма режиссера Киры Муратовой «Мелодия для шарманки» вызвали устойчивые ассоциации с фильмом Чеважевского «Кука». Но, чем больше осиротевшие дети (Алёна и Никита) метались по подворотням, супермаркетам и казино, ловко кочуя из отмороженного Киева в заснеженную Одессу и обратно в поисках своих отцов и лучшей доли, чем чумовее и циничнее становились окружающие их персонажи, тем активнее светлые ассоциации с упомянутым уже фильмом таяли, и тем отчетливее становилось понятно - несчастные брат и сестра провалились в такое дно, что спасет их только чудо.



Сцена в электричке, в вагоне которой продавец-коробейник предлагает рождественские открытки с престранными полиграфическими сюжетами, на которые и в храме-то смотреть было бы тяжко, а не то, что поздравляться: например, «накалывание младенцев на мечи воинами», кажется однозначной угрозой и столь же символичным пророчеством закончить фильм чем-то аналогичным.



Правда, удушливая «свобода» столичного вокзала, на котором застревает добрая треть сюжета, регулярно разряжается шутками, разной степени грустности. Чего только стоит ироническая история про отца Алёны – работника багажной службы, на которого клиенты написали жалобу за то, что он «по просьбе» говорящей птицы выпустил ту из клетки, а в итоге уволили за то, что он, в нарушение служебной инструкции, того попугая на хранение взял.



Блестящая работа Нины Руслановой – вокзальная женщина-бомж. Но почему от этого ярчайшего комикса хочется в голос плакать? И даже выть!



Увы, не одной Алёне достается сложная судьба в мире, напичканном правилами и устройствами корпоративной безопасности, которые, как оказывается на практике, призваны охранять не тех и не от того. Вот и в супермаркете, как в срезе этого самого мира, где клептомания – не порок, а оплаченное экстремальное развлечение мажориков, девчонка жестко расшибается за съеденные хлебные корки и рассованные по карманам крошки для брата. Что дальше: интернат? Колония?



Надрывное пение Земфиры не добавляет сюжету оптимизма.



Сливаясь с известной шарманочной мелодией «Разлука ты разлука», снежинки окончательно разводят брата и сестру, над которыми и без того уже надругалась жизнь, - разводят каждого в свою сторону.



Почему-то показалось, что Олег Табаков, являющийся в эпизоде муратовской картины вроде бы с чисто матроскинской идеей – «покупать что-нибудь ненужное», и заодно пытаться поучаствовать в судьбе «типичного мальчика», и окажется тем волшебником, вмешательство которого разгонит сюжетные тучи. Подозрение это, к сожалению, подтверждения не найдет.



Мне бы очень хотелось, чтобы фильм закончился на той сцене, когда маленький Никита, не дойдя нескольких шагов до заветного Успенского переулка, разворачивается и идет в другую сторону, и пусть разноцветные шары, подаренные ему случайной прохожей, теплом и любовью оберегают его от страшного мира, в котором до мальчика практически никому нет дела. И пусть мужчина с добрым лицом - отец-музыкант, которого не видит малыш, но уже видит зритель, сыграет удивительную мелодию, которая однажды обязательно свяжет такие нескладные и путаные дороги потерявшихся родных людей.



Но Муратова решила иначе. Она напрочь лишила конец каких-либо намеков на рассвет и солнце. Конечно, самая страшная сцена картины – чердачная. Ну, вот что может символизировать корыто? Много ассоциаций. От освящения и очищения до… Корыто у Муратовой становится - ни больше, ни меньше - детским гробиком. Но, если киногерои разных времен и народов, так или иначе, прижизненно попадали в гробы, оказываясь в сложном житейском переплете или преследуя какие-то собственные цели, то здесь все гораздо жестче. Измученный мальчишка, устраиваясь на ночлег, добровольно укутывается строительным полиэтиленом, на который за ночь нападает рождественский снег, образуя могильный холмик. У зрителя небезосновательно складывается впечатление, что все произошедшее – осознанный выбор этого маленького человечка.



Вот и все. И незачем так невыносимо долго икать.



Как абсолютно уместно здесь заметила героиня Ренаты Литвиновой: «А был ли мальчик?(с)»



…Когда в прошлом году мы знакомились с пронзительной волошинской «Нирваной», которой выпало открывать сеансы IV-го Севастопольского кинофестиваля, то нельзя было не заметить некоторой душевной опустошенности у зрителей на выходе с сеанса. Но у нас все-таки оставалась какая-то надежда, какой-то зазор - скидка на стиль, жанр, киноязык, художественный вымысел…Муратова же, на мой взгляд, зрительское отчаяние умело усугубляла до конца длинного-длинного сеанса. Что и говорить, в схватке за зрительское сознание и настроение режиссер, безусловно, выиграла - равнодушных не осталось, зал был практически загипнотизирован.



Но вопросы задавать все мы мастера, а ответила ли автор фильма «Мелодия для шарманки» на собственный вопрос: что реально можно сделать для того, чтобы люди развернулись лицом и сердцем друг к другу, чтобы человек человеку перестал быть прохожим, чтобы дети перестали расплачиваться по счетам взрослых своими судьбами и жизнями? Вот в этом я не стопроцентно уверена…Концентрация боли, причиненная всей этой киноисторией, как по мне, так оказалась непозволительно высокой. От увиденного, может, и широко открываются глаза, зато опускаются руки. Правильно ли это?



20 июля 2009, Наталья Ткаченко

Первые кадры фильма режиссера Киры Муратовой «Мелодия для шарманки» вызвали устойчивые ассоциации с фильмом Чеважевского «Кука». Но, чем больше осиротевшие дети (Алёна и Никита) метались по подворотням, супермаркетам и казино, ловко кочуя из отмороженного Киева в заснеженную Одессу и обратно в поисках своих отцов и лучшей доли, чем чумовее и циничнее становились окружающие их персонажи, тем активнее светлые ассоциации с упомянутым уже фильмом таяли, и тем отчетливее становилось понятно - несчастные брат и сестра провалились в такое дно, что спасет их только чудо.



Сцена в электричке, в вагоне которой продавец-коробейник предлагает рождественские открытки с престранными полиграфическими сюжетами, на которые и в храме-то смотреть было бы тяжко, а не то, что поздравляться: например, «накалывание младенцев на мечи воинами», кажется однозначной угрозой и столь же символичным пророчеством закончить фильм чем-то аналогичным.



Правда, удушливая «свобода» столичного вокзала, на котором застревает добрая треть сюжета, регулярно разряжается шутками, разной степени грустности. Чего только стоит ироническая история про отца Алёны – работника багажной службы, на которого клиенты написали жалобу за то, что он «по просьбе» говорящей птицы выпустил ту из клетки, а в итоге уволили за то, что он, в нарушение служебной инструкции, того попугая на хранение взял.



Блестящая работа Нины Руслановой – вокзальная женщина-бомж. Но почему от этого ярчайшего комикса хочется в голос плакать? И даже выть!



Увы, не одной Алёне достается сложная судьба в мире, напичканном правилами и устройствами корпоративной безопасности, которые, как оказывается на практике, призваны охранять не тех и не от того. Вот и в супермаркете, как в срезе этого самого мира, где клептомания – не порок, а оплаченное экстремальное развлечение мажориков, девчонка жестко расшибается за съеденные хлебные корки и рассованные по карманам крошки для брата. Что дальше: интернат? Колония?



Надрывное пение Земфиры не добавляет сюжету оптимизма.



Сливаясь с известной шарманочной мелодией «Разлука ты разлука», снежинки окончательно разводят брата и сестру, над которыми и без того уже надругалась жизнь, - разводят каждого в свою сторону.



Почему-то показалось, что Олег Табаков, являющийся в эпизоде муратовской картины вроде бы с чисто матроскинской идеей – «покупать что-нибудь ненужное», и заодно пытаться поучаствовать в судьбе «типичного мальчика», и окажется тем волшебником, вмешательство которого разгонит сюжетные тучи. Подозрение это, к сожалению, подтверждения не найдет.



Мне бы очень хотелось, чтобы фильм закончился на той сцене, когда маленький Никита, не дойдя нескольких шагов до заветного Успенского переулка, разворачивается и идет в другую сторону, и пусть разноцветные шары, подаренные ему случайной прохожей, теплом и любовью оберегают его от страшного мира, в котором до мальчика практически никому нет дела. И пусть мужчина с добрым лицом - отец-музыкант, которого не видит малыш, но уже видит зритель, сыграет удивительную мелодию, которая однажды обязательно свяжет такие нескладные и путаные дороги потерявшихся родных людей.



Но Муратова решила иначе. Она напрочь лишила конец каких-либо намеков на рассвет и солнце. Конечно, самая страшная сцена картины – чердачная. Ну, вот что может символизировать корыто? Много ассоциаций. От освящения и очищения до… Корыто у Муратовой становится - ни больше, ни меньше - детским гробиком. Но, если киногерои разных времен и народов, так или иначе, прижизненно попадали в гробы, оказываясь в сложном житейском переплете или преследуя какие-то собственные цели, то здесь все гораздо жестче. Измученный мальчишка, устраиваясь на ночлег, добровольно укутывается строительным полиэтиленом, на который за ночь нападает рождественский снег, образуя могильный холмик. У зрителя небезосновательно складывается впечатление, что все произошедшее – осознанный выбор этого маленького человечка.



Вот и все. И незачем так невыносимо долго икать.



Как абсолютно уместно здесь заметила героиня Ренаты Литвиновой: «А был ли мальчик?(с)»



…Когда в прошлом году мы знакомились с пронзительной волошинской «Нирваной», которой выпало открывать сеансы IV-го Севастопольского кинофестиваля, то нельзя было не заметить некоторой душевной опустошенности у зрителей на выходе с сеанса. Но у нас все-таки оставалась какая-то надежда, какой-то зазор - скидка на стиль, жанр, киноязык, художественный вымысел…Муратова же, на мой взгляд, зрительское отчаяние умело усугубляла до конца длинного-длинного сеанса. Что и говорить, в схватке за зрительское сознание и настроение режиссер, безусловно, выиграла - равнодушных не осталось, зал был практически загипнотизирован.



Но вопросы задавать все мы мастера, а ответила ли автор фильма «Мелодия для шарманки» на собственный вопрос: что реально можно сделать для того, чтобы люди развернулись лицом и сердцем друг к другу, чтобы человек человеку перестал быть прохожим, чтобы дети перестали расплачиваться по счетам взрослых своими судьбами и жизнями? Вот в этом я не стопроцентно уверена…Концентрация боли, причиненная всей этой киноисторией, как по мне, так оказалась непозволительно высокой. От увиденного, может, и широко открываются глаза, зато опускаются руки. Правильно ли это?



Первые кадры фильма режиссера Киры Муратовой «Мелодия для шарманки» вызвали устойчивые ассоциации с фильмом Чеважевского «Кука». Но, чем больше осиротевшие дети (Алёна и Никита) метались по подворотням, супермаркетам и казино, ловко кочуя из отмороженного Киева в заснеженную Одессу и обратно в поисках своих отцов и лучшей доли, чем чумовее и циничнее становились окружающие их персонажи, тем активнее светлые ассоциации с упомянутым уже фильмом таяли, и тем отчетливее становилось понятно - несчастные брат и сестра провалились в такое дно, что спасет их только чудо.



Сцена в электричке, в вагоне которой продавец-коробейник предлагает рождественские открытки с престранными полиграфическими сюжетами, на которые и в храме-то смотреть было бы тяжко, а не то, что поздравляться: например, «накалывание младенцев на мечи воинами», кажется однозначной угрозой и столь же символичным пророчеством закончить фильм чем-то аналогичным.



Правда, удушливая «свобода» столичного вокзала, на котором застревает добрая треть сюжета, регулярно разряжается шутками, разной степени грустности. Чего только стоит ироническая история про отца Алёны – работника багажной службы, на которого клиенты написали жалобу за то, что он «по просьбе» говорящей птицы выпустил ту из клетки, а в итоге уволили за то, что он, в нарушение служебной инструкции, того попугая на хранение взял.



Блестящая работа Нины Руслановой – вокзальная женщина-бомж. Но почему от этого ярчайшего комикса хочется в голос плакать? И даже выть!



Увы, не одной Алёне достается сложная судьба в мире, напичканном правилами и устройствами корпоративной безопасности, которые, как оказывается на практике, призваны охранять не тех и не от того. Вот и в супермаркете, как в срезе этого самого мира, где клептомания – не порок, а оплаченное экстремальное развлечение мажориков, девчонка жестко расшибается за съеденные хлебные корки и рассованные по карманам крошки для брата. Что дальше: интернат? Колония?



Надрывное пение Земфиры не добавляет сюжету оптимизма.



Сливаясь с известной шарманочной мелодией «Разлука ты разлука», снежинки окончательно разводят брата и сестру, над которыми и без того уже надругалась жизнь, - разводят каждого в свою сторону.



Почему-то показалось, что Олег Табаков, являющийся в эпизоде муратовской картины вроде бы с чисто матроскинской идеей – «покупать что-нибудь ненужное», и заодно пытаться поучаствовать в судьбе «типичного мальчика», и окажется тем волшебником, вмешательство которого разгонит сюжетные тучи. Подозрение это, к сожалению, подтверждения не найдет.



Мне бы очень хотелось, чтобы фильм закончился на той сцене, когда маленький Никита, не дойдя нескольких шагов до заветного Успенского переулка, разворачивается и идет в другую сторону, и пусть разноцветные шары, подаренные ему случайной прохожей, теплом и любовью оберегают его от страшного мира, в котором до мальчика практически никому нет дела. И пусть мужчина с добрым лицом - отец-музыкант, которого не видит малыш, но уже видит зритель, сыграет удивительную мелодию, которая однажды обязательно свяжет такие нескладные и путаные дороги потерявшихся родных людей.



Но Муратова решила иначе. Она напрочь лишила конец каких-либо намеков на рассвет и солнце. Конечно, самая страшная сцена картины – чердачная. Ну, вот что может символизировать корыто? Много ассоциаций. От освящения и очищения до… Корыто у Муратовой становится - ни больше, ни меньше - детским гробиком. Но, если киногерои разных времен и народов, так или иначе, прижизненно попадали в гробы, оказываясь в сложном житейском переплете или преследуя какие-то собственные цели, то здесь все гораздо жестче. Измученный мальчишка, устраиваясь на ночлег, добровольно укутывается строительным полиэтиленом, на который за ночь нападает рождественский снег, образуя могильный холмик. У зрителя небезосновательно складывается впечатление, что все произошедшее – осознанный выбор этого маленького человечка.



Вот и все. И незачем так невыносимо долго икать.



Как абсолютно уместно здесь заметила героиня Ренаты Литвиновой: «А был ли мальчик?(с)»



…Когда в прошлом году мы знакомились с пронзительной волошинской «Нирваной», которой выпало открывать сеансы IV-го Севастопольского кинофестиваля, то нельзя было не заметить некоторой душевной опустошенности у зрителей на выходе с сеанса. Но у нас все-таки оставалась какая-то надежда, какой-то зазор - скидка на стиль, жанр, киноязык, художественный вымысел…Муратова же, на мой взгляд, зрительское отчаяние умело усугубляла до конца длинного-длинного сеанса. Что и говорить, в схватке за зрительское сознание и настроение режиссер, безусловно, выиграла - равнодушных не осталось, зал был практически загипнотизирован.



Но вопросы задавать все мы мастера, а ответила ли автор фильма «Мелодия для шарманки» на собственный вопрос: что реально можно сделать для того, чтобы люди развернулись лицом и сердцем друг к другу, чтобы человек человеку перестал быть прохожим, чтобы дети перестали расплачиваться по счетам взрослых своими судьбами и жизнями? Вот в этом я не стопроцентно уверена…Концентрация боли, причиненная всей этой киноисторией, как по мне, так оказалась непозволительно высокой. От увиденного, может, и широко открываются глаза, зато опускаются руки. Правильно ли это?



























































20 июля 2009, Наталья Ткаченко 20 июля 2009, Наталья Ткаченко 20 июля 2009, Наталья Ткаченко