БЕЗЗАБОТНАЯ

"Беззаботная" — болтливая, цветасто раскрашенная, бойко разыгранная хроника трудов и дней восторженной Поппи — девушки-припевушки "чуть-чуть за тридцать" (Салли Хоукинс). Девушка квартирует в богемном лондонском районе Кэмден, по утрам работает в детском саду, днем берет уроки в автошколе, вечером отбивает каблуки сначала под фламенко, потом под Suede, глубокой ночью беседует на помойке с эзотерическим бомжом, по выходным навещает сестрицу на сносях, которая закатывает истерики и требует "ответственности". Общую эйфорическую безответственность увенчивает подвернувшийся в детсаду работник социальной сферы, с которым припевушка закручивает шуры-муры. В общем, дети гукают, Suede грохочут, кричит сестрица, визжит и брызжит слюной автоинструктор, гнусавит муэдзином бомж, воркует соцработник — все при деле. Мило, весело, точно и как-то... калейдоскопично.

Название нового фильма Майка Ли переведено абсолютно правильно, не смущать же публику толстовским "егоза". Такие замечательные девушки встречаются в реальном мире редко, но все-таки встречаются, и очень хочется, когда на душе тоска, их чем-то придушить. То есть патологически беззаботная Поппи — это, конечно же, диагноз. Но то же самое относится и к прочим: в банальном автоинструкторе таится нешуточная мания величия, соцработник с внешностью крон-принца шествует по жизни не менее легко, чем Поппи, но за легкостью прячется аристократизм духа, уязвленный правдой жизни и потерей фамильного замка в Южной Англии. Бомж. Ну, он на то и бомж, что человека, издающего никому не понятные звуки, приткнуть по уму никуда нельзя.

Из таких вот микропатологий, разноцветного социального бисера и мусора, Майк Ли лепит микрокосмос лондонского Кэмдена: конкретного времени, конкретного места и конкретных людей. В отличие от предыдущей "Веры Дрэйк", где буржуазную мораль испытывали на прочность абортированными зародышами, "Беззаботная" скорее живописует и развлекает, чем размышляет. У этих британских киногениев радарная установка работает очень чутко: когда мелкая буржуазия жевала рябчиков и чувствовала себя вполне сносно, ей показывали несчастных честных женщин. А когда дела пошли неважно и пришлось сменить рябчиков на чикен-карри и пересесть с "лексуса" на "камри", ей показали "Беззаботную". Чистую радость.

Радость тут и правда есть, но какая-то наигранная. Впрочем, даже наигранную радость, как и прочие эмоции, играют в этом фильме замечательно — за что и отметили в Берлине, где Хоукинс получила приз за лучшую женскую роль.

Общие же впечатления от "Беззаботной" неожиданно отлились в цитату из Мандельштама, пришедшую на ум по окончании просмотра: "Когда в далекую Корею катился русский золотой, я убегал в оранжерею, держа ириску за щекой". Опять в мире неуютно, зло, шершаво, и русский золотой никуда уже не катится — ни в Корею, ни обратно, ни куда-либо. Но в оранжерею хочется. Всем. С ириской. Эх.

Текст: Иван Куликов