Действие происходит в 70-х годах прошлого века на юге Германии. В религиозной семье живет 21-летняя Михаэле со своим добрым, но безвольным отцом и черствой, бессердечной матерью. Несмотря на многолетнюю борьбу с припадками, Михаэле решает уехать из дома и поступить в университет. Здесь, под влиянием наступившей свободы, зарождающейся любви к Стефану и дружбы с Ханой, она порывает с религией и семьей, в которой она чувствовала себя всегда защищенной. Ее болезнь усугубляется, ее мучают голоса. Это уже не простые эпилептические приступы, а ужасные галлюцинации. Испугавшись, что её могут отправить назад в родительский дом, она исповедуется священнику, который убеждает её в том, что она одержима нечистой силой. Стефан и Хана уговаривают её обратиться к психиатру, но они не в силах разбить её связи с религией и с моральными устоями, царившими в её семье, и оставляют её на волю судьбы. Михаэле остается наедине и с галлюцинациями, и со служителем церкви, готовым практиковаться в экзорцизме.
Действие происходит в 70-х годах прошлого века на юге Германии. В религиозной семье живет 21-летняя Михаэле со своим добрым, но безвольным отцом и черствой, бессердечной матерью. Несмотря на многолетнюю борьбу с припадками, Михаэле решает уехать из дома и поступить в университет. Здесь, под влиянием наступившей свободы, зарождающейся любви к Стефану и дружбы с Ханой, она порывает с религией и семьей, в которой она чувствовала себя всегда защищенной. Ее болезнь усугубляется, ее мучают голоса. Это уже не простые эпилептические приступы, а ужасные галлюцинации. Испугавшись, что её могут отправить назад в родительский дом, она исповедуется священнику, который убеждает её в том, что она одержима нечистой силой. Стефан и Хана уговаривают её обратиться к психиатру, но они не в силах разбить её связи с религией и с моральными устоями, царившими в её семье, и оставляют её на волю судьбы. Михаэле остается наедине и с галлюцинациями, и со служителем церкви, готовым практиковаться в экзорцизме.Режиссёр Ханс-Кристиан Шмид направляет свой испытующий взгляд на хрупкую человеческую сущность, пребывающей в нравственной раздвоенности. Фильм основан на тех же реальных событиях, что и фильм "Шесть демонов Эмили Роуз". В 1973 году на экраны вышел "Экзорцист" Уильяма Фридкина, и по всему миру прокатилась волна экзорцизма.
Режиссёр Ханс-Кристиан Шмид направляет свой испытующий взгляд на хрупкую человеческую сущность, пребывающей в нравственной раздвоенности. Фильм основан на тех же реальных событиях, что и фильм "Шесть демонов Эмили Роуз". В 1973 году на экраны вышел "Экзорцист" Уильяма Фридкина, и по всему миру прокатилась волна экзорцизма.Публикации:
Публикации:Фильм Шмида — это, прежде всего, демонстрация зыбкости , шаткости человеческого существования , несмотря на надежную в своем безвременье опору как религия и прогрессивную — как психиатрия. Речь идет о безостановочной агрессии бессознательного. (Андрей Щербаков, Андрей Бычков, Регион Киев Медиа, 30.07.2007)
Фильм Шмида — это, прежде всего, демонстрация зыбкости , шаткости человеческого существования , несмотря на надежную в своем безвременье опору как религия и прогрессивную — как психиатрия. Речь идет о безостановочной агрессии бессознательного.
"Во власти демонов и заблуждений"
Своеобразие "Реквиема" связано с тем, что грань между болезнью и демонической одержимостью здесь едва заметна. Очевидно, что натуралистические припадки или живописно показанные мистические видения безвозвратно потушили бы искру фильма. Но режиссерская манера Шмида и игра Хюллер не только не тушат, а раздувают эту искру в настоящее пламя.
(Мария Гросицкая, "Настоящее кино", 22.07.2007)
Когда страх съедает душу
Сдержанный изобразительный ряд печального фильма придает ему силу разоблачительного документа, но при этом Шмид не гонится за дешевыми эффектами. Композиции музыкальных групп Deep Purple и Anthem умело и ненавязчиво передают атмосферу того непростого для Германии времени, когда противоречия между отцами и детьми достигли опасного максимума. Поэтому картина "Реквием" из частного случая преследования больной девушки превращается в метафорическое высказывание о страхе перед взрослением, который присутствует повсеместно.
(Виталий Трофимов, "Вечерняя Москва", 18.07.2007)
Причин смотреть кино, как видите, великое множество: увидеть новую работу Шмида, привиться от религиозного фанатизма, погрузиться в тайны человеческой психологии, а заодно приобщиться к истории европейских ужастиков. Хотя, честно говоря, как-то страшненько. Может все-таки лучше по-старинке под одеяло? Там тоже очень страшно. (Катя Пчелкина, Drugaya.ru, 18.07.2007)
Причин смотреть кино, как видите, великое множество: увидеть новую работу Шмида, привиться от религиозного фанатизма, погрузиться в тайны человеческой психологии, а заодно приобщиться к истории европейских ужастиков. Хотя, честно говоря, как-то страшненько. Может все-таки лучше по-старинке под одеяло? Там тоже очень страшно.Конечно, Шмидта и Ланге проще всего уподобить тому самому государственному обвинителю из фильма Дерриксона, который стремился, подчас откровенно перегибая палку, всячески развенчать "антинаучную" подоплёку дела. И всё же нет никаких сомнений в том, что они руководствуются вполне благородными мотивами, обрушиваясь с жёсткой критикой на всех, кто старается напустить по любому поводу мистического туману. (Евгений Нефёдов, World Art, 16.07.2007)
Конечно, Шмидта и Ланге проще всего уподобить тому самому государственному обвинителю из фильма Дерриксона, который стремился, подчас откровенно перегибая палку, всячески развенчать "антинаучную" подоплёку дела. И всё же нет никаких сомнений в том, что они руководствуются вполне благородными мотивами, обрушиваясь с жёсткой критикой на всех, кто старается напустить по любому поводу мистического туману.