ПРОЩАЙ, МОЯ НАЛОЖНИЦА

Самой знаменитой китайской картине последних лет крупно не повезло. Это может показаться вызывающе странным на фоне каннского триумфа, восторженных критических отзывов и того, что "Мадонна заглянула на устроенный Ченом Кайге прием выразить свое восхищение" ("ИК" № 8, 1995). Однако. Появившись в поле зрения общественности в самый разгар моды на синоязычный кинематограф, "Наложница", при всех неизбежных оговорках, воспринималась аналитиками (хоть бы и самыми наблюдательными, прозорливыми и тонкими) как очередное помпезное размышление о трагической судьбе многомиллиардной нации, бертоллуччиеподобных отношениях человека и Истории (непременно с самой большой из букв) и прочих глобальностях, окрашенных к тому же в вечно актуальные оттенки однополой любви. И напрасными были какие-то почти виноватые протесты Кайге, утверждавшего, что фильм - очень личная история. Слишком личная.

Лента, поначалу поражающая именно своей величавой роскошью, размахом, что и не приснится иному голливудскому пеплуму, мозаикой оперных костюмов, румян и белил, алых шелков и бамбуковых беседок, - с течением времени оставляет в нетвердой памяти ощущение невероятной легкости. Где-то далеко за горизонтом остаются дотошно воссозданные фрагменты классических постановок и беснующаяся массовка эпизодов культурной революции, растворяется в звонкой тишине изнуряющая сочность долби-изысков, полуденно исчезает тень Золотой пальмовой ветви. Все, что осталось, - шепот, робкое дыханье, полет пчелы за секунду до пробуждения. Секунда эта, правда, растянулась на два часа тридцать пять (полная версия два пятьдесят, заботливо предупреждают всезнающие справочники), но что с того? У певца Пекинской оперы Чен Дэ И, всю жизнь исполнявшего одну и ту же партию, свои, особенные отношения со временем и пространством. И, связав жизнь с публичной красавицей, его партнер Дуань Сяолу не просто совершает измену - он вдребезги разбивает и без того не очень целый мир, заставляет время идти не просто в обратную сторону - в никуда, сворачивая космос в тугой свиток.

Какая история, с любой буквы! Связь рвется и трещит, как рисовая бумага. Мудрые рыбы Инь и Ян, испокон веку ловящие друг друга, расплываются в разные стороны, ударив напоследок хвостом по черной воде. И всплывают кверху брюхом.