НОЧИ КАБИРИИ

КИНОДИВЫ. Загадочные, талантливые, прекрасные, великие...Звезды кинематографа. Женщины, ставшие легендами.

Проститутка Кабирия, работающая в одном из самых дешевых районов Рима, как и все её подруги вульгарна, грязна, драчлива, остра на язык. Но вопреки своей древней и циничной профессии, она по-детски наивна и добра, с маниакальным упорством надеется найти мужчину своей мечты и стать честной женщиной.



Её сердце жаждет любви, но мир жесток…

Статья:

Как и лента «Мошенничество», созданная двумя годами ранее, фильм «Ночи Кабирии», можно сказать, принадлежит уже к так называемому «розовому неореализму», который в середине 50-х годов пришёл на смену классическому итальянскому неореализму. Однако это определение всё-таки несправедливо по отношению к такому великому мастеру кино, как Федерико Феллини, который, подобно Лукино Висконти («Белые ночи»), Пьетро Джерми («Машинист») или Витторио Де Сике («Крыша»), всего лишь более мелодраматично и с несколько сентиментальной мечтой о том, что всё будет хорошо, несмотря на пережитые испытания, стал смотреть на экономически стабилизировавшееся общество спустя лишь десятилетие после войны и социальных катаклизмов первых мирных лет.



Казалось бы, какая связь между личной судьбой излишне доверчивой римской проститутки Кабирии и общественной ситуацией в Италии в период наступившего «экономического чуда», когда нищета и обездоленность большинства людей в стране как-то отступили на второй план, особенно на фоне прогрессирующего обогащения некоторой части населения. И внешне видимый мир тогда начал ощутимо меняться, приобретая формы типичного «общества потребления», которое тот же Феллини не без сатирического заострения смог живописать в своей следующей работе «Сладкая жизнь». В этом смысле наивное стремление Кабирии тоже приобщиться ко всем благам цивилизации и зажить преуспевающей жизнью действительно отвечает потребностям времени, когда люди желали поскорее забыть о прежней неустроенности и занять более престижное место в социальной иерархии.



Но весьма знаменательно, что надеющаяся обрести иной жизненный статус публичная женщина подвергается обидным обманам как со стороны расчётливого бухгалтера и неуверенного мужчины Оскара Д’Онофрио, так и вполне бескорыстного, вместе с тем словно витающего в облаках знаменитого киноактёра Альберто Лаццари. Мотив выдуманности и фальшивости мира «киношных грёз», который был заявлен Феллини ещё в «Белом шейхе», тут отыгрывается в иной тональности, будучи противопоставленным идее «нового прагматизма». Кабирия с равным неуспехом не может найти своего счастья ни в земном материальном благополучии, ни в осуществлении несбыточных иллюзий почти в поднебесной сфере, где якобы обитают кинематографические кумиры. Чудо не случается в обоих случаях — и брошенная проститутка опять остаётся ни с чем, жалкая и осмеянная, неспособная сдержать горьких слёз оттого, что вновь оказалась несчастной и никому не нужной.



И вот именно в этот момент, когда Кабирия в финале бредёт по дороге, а мимо проносится бурная, весёлая, безмятежная и жизнерадостная ватага молодых парней и девушек, которые даже позволяют себе немножко подтрунивать над плачущей женщиной, происходит удивительное преображение — в дело вступает великая тайна искусства. Кабирия вдруг начинает улыбаться сквозь слёзы — и вместе с поразительно прекрасным, пусть и внешне незатейливым мотивчиком, который придумал композитор Нино Рота, это производит ошеломляющее эмоциональное впечатление, словно идеально понятый и представленный катарсис из греческих трагедий.



Может быть, самая простая и народная (но вовсе не простонародная) лента Федерико Феллини освящается светом высокой поэзии чувств, говоря об искреннем очищении души и давая возможность зрителям для собственного душевного облагораживания — хотя бы на несколько минут совместного переживания с героиней, чья проясняющаяся на заплаканном лице улыбка, наверное, относится к одной из непостижимых загадок творческого пересоздания реальности. И тайна неунывающего духа обычной римской проститутки в изумительном исполнении Джульетты Мазины вполне сопоставима с неуловимостью усмешки довольно знатной флорентийки из эпохи Ренессанса, воспетой Леонардо да Винчи. Можно сказать, что «улыбка Кабирии» стала почти таким же знаковым образом искусства, как и «улыбка Джоконды».

Сергей Кудрявцев